Профессиональный подход к реставрации не может противоречить задачам Церкви.

Интервью с нашим настоятелем в журнале "Хранители наследия".

10.05.2017

“Не нужно обижаться и жаловаться. Нужно устранять причины претензий, а не заниматься оправданием беззаконий”

Русская Православная Церковь и культурное наследие – вот тема нашей беседы с протоиереем Леонидом Калининым – членом Патриаршего совета по культуре, председателем Экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации Русской православной Церкви, древлехранителем Московской городской епархии, настоятелем храма священномученика Климента папы Римского в Москве.

Актуальность темы, думаем, понятна без лишних слов.

- Отец Леонид, можно ли для начала пояснить, что входит в круг обязанностей древлехранителя? Наделен ли он некоей властью по отношению к настоятелям приходов и монастырей, ведущих работы по ремонту и реставрации?

- Все процессы в Церкви происходят в рамках её устроения, идущего от апостолов. Дары могут разные быть у людей – не все пророки, не все апостолы, не все имеют дар «на языках глаголать», как пишет апостол Павел. У всех свои служения. Древлехранитель – это  одна из церковных должностей, которая возникла еще в царское время. Древлехранилищ у нас было много уже тогда – где-то более восьмидесяти. Руководить ими назначались священнослужители или светские специалисты. Они должны были отслеживать редкие ценные иконы, их состояние, вести мониторинг процесса сохранения древностей в храме – достойно или нет оно осуществляется, докладывать епархиальному начальству. Власть в Церкви принадлежит церковной иерархии: Патриарх – в нашем случае в Москве - правящий епископ Москвы, есть викарные епископы, которые помогают ему осуществлять управление, а дальше – благочинные и настоятели храмов.

Древлехранитель здесь – должность, которая дает возможность докладывать «на самый верх», минуя всю цепочку. Я не должен, увидев в каком-то храме разорение, просить благочинного округа: «Батюшка, благословите написать викарию» и т.д. Древлехранитель в экстренных случаях должен напрямую докладывать Патриарху о том, что происходит на местах. И в этом смысле, получается, де-факто древлехранитель обладает всеми возможностями действовать во имя сохранения церковных памятников, но не непосредственно, а через правящего архиерея. Он может представить ему материалы, по которым будут сделаны соответствующие выводы, вплоть до кадровых.

Но работа древлехранителя состоит, прежде всего, в сохранении святынь, учета и контроля за их физическим состоянием, за соблюдением техник и технологий реставрации, в этом мы должны оказывать помощь викариям, благочинным и настоятелям.

Как это происходит? Есть организационные возможности. Святейшему Патриарху был направлен рапорт с предложением, чтобы к отчетам храмов ежегодно прикладывались перечни святынь, находящихся в храмах. Не секрет, что, бывают случаи «исчезновения» икон, замен древних икон на другие, а некоторые иконы так и не возвращаются в храмы после реставрации. Такие случаи, к сожалению, есть и были испокон веков.

И вот, по решению Патриарха - не только в Москве, но и по всем другим епархиям - к отчетам за 2016 год уже стали в обязательном порядке прилагаться перечни движимых и недвижимых ценностей, до каждой иконы и старинной лампады в интерьере. Это большой прорыв! Так же, мы проводим соответствующие инспекции. Древлехранители имеют на это право, конечно, не открывая дверь ногой, а делая все интеллигентно. Не представляю себе, как можно приехать в храм с инспекцией, не предупредив заранее викария или благочинного, или настоятеля, а то и всех вместе. Это нормальная человеческая этика. Мы же приезжаем не карать, а помочь! И в принципе это никогда не вызывало возмущения.

- Поясните, пожалуйста, что это за совет.

- Экспертный совет – это универсальный высший орган по контролю за процессами в области реставрации, архитектуры и церковного искусства со стороны профессионалов. В него входят такие известные люди, как заместитель генерального директора музея-заповедника «Московский Кремль» Андрей Леонидович Баталов, ректор Московского Архитектурного института Дмитрий Олегович Швидковский, директор Государственного Исторического Музея Алексей Константинович Левыкин, архитектор-реставратор Сергей Васильевич Демидов, реставраторы живописи, искусствоведы и технологи высшей квалификации. Это первые лица в нашем культурном «истэблишменте». Они с радостью вошли в наш Совет, так как с доверием отнеслись к тому, что Церковь занялась внутренней самоорганизацией в вопросах сохранения движимых и недвижимых памятников: сначала по всем епархиям, где существуют церковные памятники была создана древлехранительская служба, а затем был образован и общецерковный Экспертный совет.

Церковь, в меру своих возможностей, многое старалась делать и раньше, даже в годы советской власти, но сейчас мы стремимся создать систему внутрицерковного контроля по охране памятников и наблюдению за новым храмоздательством, опираясь на специалистов.

Бывает так, что выступают светские люди с обвинениями в адрес Церкви по поводу нарушений требований охраны памятников или сохранности предметов. В сознании наших священнослужителей должна быть мысль, что не следует на это жаловаться и обижаться на справедливые упреки! Необходимо устранять те причины, которые явились источником претензий, а не заниматься самооправданием или привлечением административного ресурса к оправданию беззаконий. Конечно, если мы говорим о критике добросовестной и обоснованной, а не сознательных нападках на церковь.

Андрей Сергеевич Тутунов, замечательный архитектор-реставратор и исследователь, то ли в шутку, то ли всерьез сказал, выступая на Рождественских чтениях 2017 года: «Иногда «мечтаю батюшку какого-нибудь за разрушение храма или древней росписи взять и посадить». Это звучит резко, но зал взорвался овацией, потому что все древлехранители – точно такого же мнения.

Мы иногда, к сожалению, сталкиваемся с узостью взглядов, ограниченностью, когда священник полагает, что со священным саном он получил знания еще и  в области квантовой механики, космологии, искусства, сложных вопросов философии… А еще он, как ему представляется, безупречно разбирается в музыке и даже иногда пытается управлять хором из Царских врат, подавая знаки певчим... И уж тем более он автоматически «становится» знатоком в архитектуре, реставрации и живописи… только что не имеет докторских степеней. Это совершенно не так, конечно. Чем более священник в чем-то понимает, разбирается, с тем большей осторожностью он относится к теме реставрации. Это лакмусовая бумажка, проверка на то, может ли человек  считаться интеллигентным и образованным и достоин ли священник руководить храмом - памятником архитектуры. Если у священника или старосты ложные представления о себе как о непризнанном гении, то храм может быть обречен на страшное существование и разорение!

Экспертный совет работает в полном согласии со светскими органами охраны памятников. Мы даже стараемся во взаимодействии с Министерством культуры организовать более строгое и внимательное отношение к памятникам церкви.  Совместно с директором департамента контроля, надзора и лицензирования в сфере культурного наследия Министерства культуры РФ Владимиром Анатольевичем Цветновым, мы пришли к выводу, что нужны особые инструкции для инспекторов по охране культурного наследия, с учетом того, что в церкви появилась древлехранительская служба и во множестве епархий создаются искусствоведческие комиссии. Нужно устроить рабочее взаимодействие органов государственной охраны памятников с нашими древлехранителями и комиссиями. Да, есть госструктуры, но есть и внутрицерковные институты. И это хорошо, когда с двух сторон осуществляется забота о физической сохранности нашего наследия.

Архиереи не просто так батюшек назначают на должности древлехранителей или председателей комиссий. Это или люди с образованием, имеющие соответствующие знания, или большой положительный практический опыт. Самое главное, чтобы в каждой епархии все процессы реставрации, сохранения святынь, грамотного формирования интерьеров и нового храмоздательства проходили под внутрицерковным профессиональным контролем.

- Но насколько совпадают церковные и государственные системы координат в оценке реставрации и качества сохранения наследия? Не секрет, что объекты культурного наследия для священнослужителей – это объекты их церковной жизни, службы, а не музейные экспонаты, как для культурного сообщества. А ведь это два разных стиля наследования.

- Да, зачастую мы сталкиваемся с такой точкой зрения. Но тут не та категория оценки: церковная или светская. Другая оценка должна ставиться процессу: профессиональный подход или непрофессиональный. Мы говорим о том, что хотим в Церкви создать структуры и механизмы профессионального контроля, и для этого привлекать светских специалистов, чтобы они могли сказать свое веское слово. И здесь нечего бояться. Большинство несогласованностей и конфликтных ситуаций возникает из-за элементарного непонимания представителями церкви того, что профессионалы осуществляют свою деятельность и вводят запретительные меры не в силу своей антицерковности, а в силу своего знания и понимания, какой вред может быть нанесен памятнику. И тут, видя инспектора, зашедшего на церковный двор не надо кричать о приближении антихриста или привлекать административный ресурс. Тут нужно вникнуть, выслушать, понять, привлечь специалистов, найти решение проблемы. Но никогда не может быть приемлем такой подход: «чтобы было удобнее служить - давайте разобьем в алтаре стену с древней фреской и сделаем проход, которого не было в XVI веке». Это недопустимо.

Святейшим Патриархом дано поручение Патриаршему совету по культуре:  в каждой епархии должны создаваться древлехранилища. Может быть, это будут храмы, которые сами по себе очень ценные по интерьеру, древние, непригодные для ежедневного использования. Недавно мне пришлось поделиться мыслью по собору Василия Блаженного – для него неприемлемы  ежедневные службы, могут быть службы 10-20 раз в год, он не может быть «обычным» приходским храмом.

В епархии также, должно быть создано древлехранилище, в котором можно было бы собрать коллекцию, сделать опись, атрибуцию - это выведет многие древние ценности из-под опасности утрат. Необходимы подробные описи ценных в историко-художественном отношении икон и утвари и в каждом храме.  Мне, как настоятелю храма, неоднократно приходилось выслушивать неприличные предложения богатых коллекционеров по покупке икон, речь шла об иконах XVIII века не за один миллион рублей. Они получали отказ без объяснений. Но здесь и объяснять нечего. Если священники или старосты торгуют иконами из своего храма – то лучше уж им бы вообще не родиться.

Так вот, создание реестров, епархиальных древлехранилищ, позволит вывести памятники движимого характера из нелегального оборота, стабилизировать коллекции, сделать церковные коллекции по-настоящему национальным достоянием. Патриарший совет по культуре через институт древлехранителей вводит в сознание общества мысль: церковные ценности в любом их виде, в любой их форме являются не только святынями и собственностью самой церкви, но и частью национального достояния всей страны.

Есть изменения в Федеральном Законе №54 (в редакции от 03.07. 2016 года) – по поводу негосударственной части Музейного фонда, согласно которым все коллекции, независимо от принадлежности частному или юридическому лицу  должны в нее включаться. Это относится и к церковному имуществу. И это очень правильное решение. И я полностью поддерживаю эту идею, не боюсь ее. Конечно же, памятуя о разорении советских времен, многие наши батюшки, особенно кто постарше, с ужасом думают: как это, все рассказать государству, что у тебя в ризнице? Отберут же… Приходится объяснять: мы живем в стране с «богатой» революционной историей: захотят – отберут и без реестра. А если будет хоть запись в реестре, можно потом хоть что-то доказать, хоть как-то контролировать. И в случае кражи, что также, увы, имеет место, намного легче предмет разыскать и вернуть... Увы, не все сразу это воспринимают, но поскольку есть норма в законе, её нужно выполнять и мы будем это разъяснять.

Недавно в Патриаршем совете по культуре прошел ежегодный семинар - курсы для древлехранителей, где церковными и светскими специалистами читались лекции, чтобы донести верные, профессиональные критерии и единообразие профессиональных подходов в сознание наших церковных специалистов: древлехранителей и руководителей епархиальных комиссий или отделов. Эти люди должны понимать свою личную ответственность за вверенное им ответственнейшее церковное послушание – быть хранителями наследия нашей Церкви, нашего национального достояния.

Я категорически против того, что решения любой комиссии,  церковного должностного лица, которое работает в сфере охраны памятников или древлехранения, строительства, реставрации носили всего лишь рекомендательный характер. Что значит рекомендательный? Это ни о чем. Решения древлехранителя, епархиального архитектора или комиссии должны носить профессиональный характер. Он несет ответственность за это решение. Он не несет ответственности за неисполнение. Но он обязан информировать свое священноначалие и общецерковный координирующий орган – Патриарший совет по культуре, о том, что на таком-то объекте, несмотря на письменно выданные рекомендации, происходит нарушение реставрационных технологий. Патриарший совет по культуре, наш Экспертный совет и стараются довести до епархиальных архиереев мысль: следует оказывать работе по сохранению каждого храма, каждого исторического фрагмента росписи или иконы максимальную поддержку. Самое главное это то, что нас понимает и поддерживает сам Патриарх Кирилл, он сознает важность этого процесса внутренней церковной самоорганизации: мы не можем не взять ответственности за наши святыни во всей полноте, мы не можем допустить разорения и утрат, которые связаны с дилетантством на местах. Патриарх очень поддерживает все наши начинания, глубоко вникает в каждую деталь.

Конечно, Церковь – структура, в которой не бывает поспешности. Быстро в ней ничего не приживается. Поэтому там, где правящий архиерей создает системы внутрицерковного контроля, опираясь на профессионалов, а не «выкручивает им руки», мы видим лучшие результаты.

- Видимо, это надо вводить с младых ногтей, прививать будущим священнослужителям еще в семинариях.

- Все это нужно прививать и многое уже давно делается в этом направлении, но тогда нужно серьезно преподавать. В рамках семинарского курса нужно преподавать главные общие правила: доверять профессионалам, не нанимать «богомазов» - разрушителей. А в МАрхИ на кафедре церковного проектирования: пять лет штудий, занятий, практики. Так что в рамках семинарии и аспирантуре и докторантуре нужно проводить курсы, где базовые вещи давать и главную мысль прививать: если не можешь сыграть первый концерт Чайковского – не поднимайся на сцену Московской консерватории. И то же самое не делай в сфере искусства и реставрации. Не можешь и не знаешь – обратись к профессионалам.

Как работает Экспертный совет? Проекты по памятникам ЮНЕСКО и федерального значения должны проходить контроль и одобрение Экспертного совета по церковному искусству, а потом уже согласование с государственными структурами. Это наш высший орган и высший уровень ответственности. После его одобрения, выполнения всех его рекомендаций – представляем в госорганы. И вряд ли  эксперты Министерства культуры скажут что-то другое, тем более, что многие из них как раз входят в Экспертный совет.

Бывают, конечно, курьезные случаи. Скажем, наш храм Климента в Замоскворечье курировала инспектор Департамента культурного наследия (тогда еще Москомнаследия), молодая дама из Омска, которая имела только музыкальное образование. А у нас осыпались росписи, надо было что-то предпринять по их укреплению в аварийном режиме. Я пригласил специалистов из художественного управления МНРХУ и ГИМа. Попросил срочно принять меры, каждый день шли утраты. Инспектор прибежала, сказала, что подаст на меня в суд, что сначала надо сделать «проект реставрации росписи», потом провести конкурсы. С большим трудом удалось убедить её, что до первого конкурса роспись просто не доживет…

- Это хорошо, что лично Вы так тщательно подошли к решению этого вопроса, пригласили специалистов. Весьма часто ситуация решается менее благостно для памятника - священник просто делает все по-своему.

- Конечно, самоуправство случается. Но бывает и так, что на местах госорганы выписывают штрафы, вместо того, чтобы найти решения. Громкие случаи я знаю в Нижнетагильской епархии, когда управление по памятникам вело себя просто неадекватно. Зачастую и в Минкультуры «хватаются за голову» и говорят, что не могли и представить, что та или иная их инструкция может так применяться.

Поэтому Патриарх нас не торопит, а дает возможность посмотреть разные модели, как организовать на епархиальном уровне такие механизмы внутри церковного контроля, которые будут эффективны в сфере реставрации и храмоздательства и поставят заслон невеждам, которые считают, что познали «бином Ньютона» в архитектуре и реставрации.

- В какой стадии сейчас находится формирование внутрицерковных органов охраны наследия?

-На эту тему готовится проект решения Священного Синода. В марте на Высшем церковном совете было предложено дать варианты внутрицерковного профессионального контроля, системных решений в области охраны культурного наследия. Решили продумать три модели, в зависимости от характеристик территорий, насыщенности храмами.

В общих чертах это можно представить так: скажем, первая модель: в крупной митрополии или епархии  может быть создан Архитектурно-строительный отдел, при нем – Искусствоведческая комиссия, в которую по должности входит древлехранитель. Может при этой комиссии существовать Консультационно-экспертный совет, состоящий из светских специалистов, которые согласились работать на общественных началах и давать свои заключения. Эти заключения потом обсуждаются на комиссии. Затем выносятся на утверждение правящему архиерею или председателю отдела. Это одна, довольно сложная модель, которая существует, например в огромной Московской областной епархии.

Другая – когда нет Архитектурно-строительной комиссии, но есть епархиальная Искусствоведческая комиссия с древлехранителем в своем составе. Подрядные организации определяются по конкурсу или заключают договоры напрямую с приходами, но все проекты подаются на утверждение архиерею только после прохождения контроля Искусствоведческой комиссии и древлехранителя. Нет экспертного совета, но сама комиссия, её председатель и/или древлехранитель несут ответственность за выданные рекомендации. Опять-таки: несут ответственность за рекомендации, но не несут ответственности за их невыполнение, при этом, имея обязанность информировать о случаях невыполнения рекомендаций епархиального архиерея.

Третья. Это наличие в епархии должности главного архитектора, (архитектора-консультанта), а если есть потребность – архитектурного отдела при нем. Архитектор должен быть профессионалом в своем деле, он может быть светский человек, но, естественно, с опытом церковного строительства, понимающий в этой сфере. Вся система контроля и ответственности, при этом, остается в том же порядке, где в конечном счете, за все отвечает епархиальный архиерей, что, кстати, совершенно соответствует канонической природе Церкви.

Для взращивания кадров церковных архитекторов создана кафедра церковного строительства в МАрхИ. Сейчас сделали ребятам-студентам пилотный проект по Тверской епархии. Взяли 15 храмов, которые им надо за лето отфотографировать, обмерить. Епархия обеспечит их жильем. С утра до вечера будет у них рабочий день. Результат – 15 папок по храмам. А зимой они же могут сделать по ним архитектурные проекты реставрации, хотя бы эскизные. Не хотим толочь воду в ступе, говорить о противоречиях. Надо вместе засучить рукава и делать.

Мы будем проводить семинары не только древлехранителей, но и епархиальных архитекторов,, конечно же, в свободной форме,  ненавязчивой, стремясь привить любовь к подлинной красоте, расширить кругозор. Показывать на примерах, в чем ошибки построенных зданий, почему возникло в некоторых случаях недопонимание.

Когда говоришь на профессиональном  языке – все проблемы решаются. Такой же ключ решения и ситуации с Исаакиевским собором. Ведь сколько копий сломано. Стали говорить, что вот, надо вывозить экспонаты, музею грозит разорение и проч... Господи, какое разорение? Зачем и куда вывозить? Ну, есть если вещи, которые не имеют отношения к собору и его истории – то да, но остальное-то зачем? Кто в итоге разоряет Исаакиевский собор и  музей при нем, не те ли, кто громче всех об этом «разорении» кричит?  Правильно Патриарх сказал 17 марта – есть добросовестные критики, а есть недобросовестные. И вот с добросовестными критиками мы обязаны иметь взаимодействие, общение и работать с ними. Тогда будет и результат. Мы не боимся говорить о своих недостатках. Говорить об ошибках, искать пути  их устранения это говорит не о слабости, а о силе Церкви, это свидетельствует о том, что мы находимся на правильном пути. И тогда нас поймут - и добросовестные критики протянут нам руку.

- Много опасений насчет соборов и монастырей, которые долгие годы были музеями: не попадут ли они в руки людей, не понимающих их ценности и своей ответственности. Тревожно, например, за сохранность пяти основных музейных храмов Ярославля, передача которых епархии сейчас готовится. Есть ли у Вас модель, как обеспечить сохранность вот таких уже готовых древлехранилищ, созданных самой историей?

 - Я не придерживаюсь той мысли, что передача храмов вообще целесообразна в том виде, в каком она иногда происходит. Со временем этот вопрос отрегулируется лучше. На волне принятого в 2010 году закона (я бы назвал его законом «о церковной реституции») происходит быстрый процесс передачи Церкви ранее отобранных у нее храмов, зданий и монастырей. Процесс этот – важное свидетельство восстановления со стороны государства варварски попранных после 1917 года прав православных христиан в нашей стране.

А ведь оборотная сторона этого процесса – это огромная ответственность за сохранность, за финансирование - и текущее и реставрацию. И вот когда придет осознание того, что где-то мы поспешили – пойдет обратный процесс. Когда Церковь скажет – вот, попробовали, 20 лет прошло. Мы поняли, что не было целесообразности в столь резком повороте. Где-то это нужно и полезно. А где-то нет. В первую очередь Церковь должна вернуться в сакральные духовные центры, такие, как величественный Исаакиевский собор. Там в первую очередь должен быть храм, а потом  уже - музей. Но в других случаях нужно  просто иметь беспрепятственную возможность служить в храмах, иметь полноценную духовную и молитвенную жизнь в святых местах, даже если они формально принадлежат органам государственной власти и даже если в них расположен музей, как, например, в Спасо-Андрониковом монастыре.

- Может быть, для самых ценных, «реликтовых» храмов, типа московского Покрова в Филях или Ферапонтова монастыря – не обязательно ждать, чтобы 20 прошло и пришло некое осознание? Может быть, уже сейчас список составить, что лучше бы не трогать?

- Я с удовольствием повзаимодействовал бы на эту тему, скажем, с вами, с экспертным сообществом. Потому что нет между нами принципиальных противоречий в вопросе сохранения и реставрации святынь и потому, что многие вопросы, особенно, касающиеся памятников Федерального значения должны решаться не на местном, а на общецерковном уровне.

 У упомянутого Вами  храма Покрова в Филях есть спонсор, слава Богу. Уже вложили 21 млн только в проектную часть. Пока там был филиал музея Рублева – храм приходил в упадок. У музея не было денег, приход в него не мог вкладываться. Теперь наоборот. Приход дал денег, которые должно было бы дать государство, учитывая уровень храма. Так что нахождение на балансе у государства тоже не является гарантией спасения. Вот пример того, что иногда передача памятника Церкви при ряде условий бывает весьма эффективной.

- Конечно, случаи разнообразны. Но вот по итогам чтений в возглавляемом Вами Экспертном совете, на которых обсуждаются и негативные факты - принимаются ли меры?

- На местах был резонанс. Были меры и кадровые. Это не входило в нашу задачу, но хорошо, что было услышано. То, что  Москве - шепот, на Дальнем Востоке – раскаты грома.

Многие древлехранители работают активно и с заинтересованностью. Мы, в Патриаршем совете по культуре здесь в Москве собираем их, и так же,  будем проводить семинары и по современной архитектуре. Нужно привить элементы художественного вкуса и подхода, которые позволят избежать создания уродливых, необоснованно оторванных от традиций, произведений. К сожалению, есть такая тенденция в новом храмоздательстве. Но она не создала пока ни внешних, ни внутренних храмовых пространств, входя в которые человек подвигался бы к славословию Бога. А задача Церкви – первая и стержневая – это именно воздавать славу Богу. И тогда Церковь является тем институтом, который связывает наше общество с Творцом. Наша задача – помочь этой связи общества с Богом через бережное отношение к святыням, правильную реставрацию, сохраняющую память веков, через красоту и безупречный вкус.

Эта работа - навсегда. И она говорит о том, что Церковь дозрела до этой стадии и важно, чтобы она не превратилась в институт, который не понимает, что вообще вокруг происходит. Сейчас твердо можно сказать, что наше высшее руководство понимает, что профессиональные вещи не противоречат задачам Церкви. Профессиональный подход к реставрации и сохранению, созданию произведений не может противоречить задачам Церкви, созданию Божественной гармонии. А вот непрофессиональный – может и противоречит.

Так что я думаю, что с профессиональным сообществом у нас большое поле для работы. И я ни разу не сталкивался с отказом помочь со стороны профессионалов. Даже если они не воцерковлены. Но зачастую их принципиальная позиция, их роль по защите памятника – гораздо более честная, чем позиция «умника в рясе», который считает себя экспертом по всем вопросам бытия, при этом не будучи обремененным ни должным образованием, ни чувством вкуса и меры.

Мне довелось в своей жизни общаться с отцом Иоанном Крестьянкиным, который для меня – был и есть духовный отец и старец. Я не знаю и не уверен, насколько он был профессионал в вопросах искусствоведения или охраны памятников, но его отношение к этим вопросам  было точно таким же, которое я сейчас озвучил: профессиональный подход не может нарушать Божественную гармонию. А непрофессиональный - является фальшивой нотой, которая разрушает гармонию, вложенную Богом в сотворенный Им Мир. Вот так считал духовный подвижник.

Слава Богу, в деле сохранения нам есть на кого опереться. На великие имена. На их подвиг веры… и на профессионалов, которые иногда бывают нашими добросовестными критиками.

Константин Михайлов, Евгения Твардовская.

---

ДОПОЛНЕНИЕ К ИНТЕРВЬЮ ОТ ПРОТОИЕРЕЯ ЛЕОНИДА КАЛИНИНА.

В недавно опубликованном моем интервью на сайте "Хранителей наследия" я упомянул в негативном плане о состоянии дел в Московском храме преп. Пимена Великого и то, что туда будет направлена епархиальная Искусствоведческая комиссия. Заседание это состоялось 18 мая. Выяснилось, что за прошедший период приходским советом во главе с настоятелем - епископом Аркадием, была проведена большая реставрационная работа и, вопреки отрицательным ожиданиям, связанным с обращениями в Патриархию некоторых прихожан, имеющих свою "точку зрения", перед комиссией предстала совсем иная картина, чем при прошлом посещении. Трудами реставраторов удалось сохранить уникальный интерьер русского модерна и великолепные росписи начала XX века.